Одного завода достаточно
28 April, 2009 04:16:00 Dinatron.RU
О том, почему для атомной индустрии более важны подтвержденные госзаказы, а не конкуренция на рынке производителей атомного оборудования, рассказывает бывший заместитель министра по атомной энергии, первый замдиректора Института проблем естественных монополий Булат Нигматулин.
— Руководство «Росатома» заявляет, что нам надо иметь несколько конкурентных производителей оборудования атомных станций. Хотя в мире нигде нет двух национальных атоммашкомпаний, нам они зачем-то понадобились. Мы вот думаем, может, есть все-таки какой-нибудь в этом резон?
— В Генеральной схеме размещения объектов электроэнергетики до 2020 года прописано строительство 32 атомных энергоблоков. В федеральной целевой программе развития атомной энергетики цифры несколько другие: к 2020 году — 26 блоков. Когда «Росатом» превратился в госкорпорацию, ФЦП превратилась в стратегию развития госкорпорации. А неделю назад, во время посещения премьер-министром Путиным Калининской атомной станции, чиновники озвучили новые цифры стратегии — 26 блоков не к 2020−му, а к 2030 году. Отсюда следует, что должно вводиться 1,24 блока в год внутри страны. Добавим к этому действующие и потенциальные зарубежные контракты, получим максимум два блока в год. Ижорские заводы уже сейчас могут делать комплекты корпусов с внутрикорпусными устройствами, а также другое оборудование для двух блоков в год. Зачем нужен еще один производитель?
— Ну а вдруг события будут развиваться по планам генсхемы?
— Реализация принятой генсхемы не нужна, невозможна и чрезвычайно экономически затратна для страны, так как основывается на необоснованно завышенном прогнозе роста спроса на электроэнергию, не учитывает возможности строительно-монтажного комплекса отрасли и финансовых ресурсов страны. Но даже если рассматривать принятую генсхему как реальную, то в соответствии с ней необходимо производить оборудования в среднем для 2,9 блока в год. Возможности производственных мощностей Ижорских заводов — четыре блока в год. После небольшой реконструкции предприятие сможет достичь таких объемов. То есть и в этом случае второй производитель оказывается ненужным.
— Ну, с Ижорскими заводами понятно. Просто жалко «Атоммаш», вроде как появился шанс восстановить уникальный завод, советскую гордость. Хотя бы с прицелом на мировой рынок.
— В советское время планировалось производить до 12 атомных блоков в год, четыре на Ижорских заводах, восемь на «Атоммаше». Но проблема в том, что «Атоммаш» умер и его восстановление потребует огромных необоснованных затрат, поскольку заказов на этот завод не будет.
В советское время «Атоммаш» должен был стать крупнейшим и уникальнейшим в мире заводом по производству атомного оборудования. По сути дела, на нем должно было быть налажено конвейерное производство крупногабаритных изделий. В него были вложены колоссальные средства. Думали о перспективе: станочное оборудование, планировка цехов были сделаны под блоки до двух гигаватт единичной мощности, то есть в два раза больше, чем серийный ВВЭР-1000. Однако он не был достроен до конца. Например, там не успели создать металлургическое производство. В послереформенное время история «Атоммаша» — это история целого ряда предательств. Самым первым предателем в начале девяностых стал мэр города Волгодонска, поднявший знамя крестового похода против атомной энергетики, сделавший на этом политическую карьеру, как и некоторые другие. Потом были закрытие почти построенной Горьковской АСТ, в результате чего огромное количество специалистов потеряло работу. Было застопорено строительство Ростовской АЭС. Десять лет первый блок стоял брошенный, хотя все было почти готово. Только в 2001 году нам удалось пустить его в эксплуатацию.
Потом была приватизация. После целого ряда приватизационных схем «Атоммаш» попал в собственность господина Степанова, совладельца Энергомашкорпорации. Однако заказов отрасли для «Атоммаша» не было, и завод очень быстро деградировал. Часть уникального оборудования была продана в Турцию и Китай для финансирования других проектов. Чтобы как-то использовать производственные мощности, на нем выполнялись заказы для «Газпрома» и нефтяников, а также для организации массового производства оборудования газотурбинных блоков небольшой мощности.
Сегодня «Атоммаша» как такового нет, есть лишь часть оборудования, остальное отсутствует. Но если станки еще можно докупить, то что делать с остальным? Корпус реактора создавать — это вам не блины печь. Все системы контроля, документации, сертификации рабочих мест — всё надо делать заново. Нанимать и обучать людей. Для реанимации «Атоммаша» потребуются долгие годы.
Плюс напрочь убитая репутация. В середине девяностых годов «Атоммаш» получил заказ от китайцев на производство двух корпусов реакторов мощностью 300 мегаватт, который китайцы строили тогда в Пакистане. Был проплачен аванс. Однако все деньги были украдены. И двух китайских заместителей министра энергетики, промышленности и внешнеэкономических связей за это расстреляли. Расстреляли за то, что они поверили в «Атоммаш» и предоставили авансовый платеж. Сейчас у «Атоммаша» абсолютно испорчена и международная репутация.
— Возвращаясь к пропагандируемой «Росатомом» конкуренции на рынке энергетического машиностроения, формально в ней есть некий смысл, с точки зрения контроля над издержками…
— Сейчас среднемировые издержки на производство одного атомного блока в районе 2500–3000 долларов за киловатт мощности, а в Китае 1400–1800 долларов. В России у нас была стоимость 5000 долларов до девальвации рубля, а после — 4000 долларов. При этом стоимость оборудования реакторной установки в цене станции составляет не более 7–10 процентов и, как правило, имеет монопольного поставщика (это, кстати, и общемировая практика). Однако в «Росатоме» считают, что кроме Ижорских заводов производителями этого оборудования могут стать «Атоммаш», «Баррикады» и посредническая структура «Росатома» — инжиниринговая компания «АЭМ-Технологии». По моим данным, «АЭМ-Технологии», завод «Баррикады», получающие сейчас заказ на производство такого оборудования, снижают цену на восемь процентов по отношению к цене Ижорских заводов. В лучшем случае это всего один процент экономии в себестоимости производства атомного блока.
Вообще, в мире всегда при выборе производителя высокотехнологического оборудования, такого как реакторное, предпочтение отдают тому, кто имеет соответствующий опыт. Это ведь прямо влияет на безопасность АЭС. Заводы «Росатома» такого опыта, референтности, либо не имеют, либо давно его растеряли.
— Получается, что, как ни крути, у нас должен быть один производитель атомного оборудования. Смысла в двух нет никакого.
— Я бы усилил это утверждение. При цене в 4000 долларов за установленный киловатт мощности атомная энергетика разоряет страну. Эти деньги значительно более эффективно использовать на реконструкцию паротурбинных блоков до парогазовых. У последних коэффициент полезного действия в 1,5 раза выше, чем у существующих, то есть для выработки одного и того же количества электроэнергии они будут сжигать в 1,5 раза меньше газа. В стратегии развития электроэнергетики России одним из определяющих критериев является снижение использования природного газа в электроэнергетике. В европейской части России для снижения использования природного газа в электроэнергетике возможны два пути. Строительство новых атомных станций эффективно, когда стоимость их не превышает 2500 долларов за киловатт и время строительства одного блока не более пяти лет. В противном случае более эффективно производить реконструкцию паротурбинных блоков на парогазовые. Общая установленная мощность газовых серийных паротурбинных блоков (200 и 300 мегаватт) составляет более 40 гигаватт мощности — огромный объем реконструкции в течение 10–15 лет.
С точки зрения эффективности строительства атомных станций нам нужен один производитель соответствующего оборудования. В общем, наиболее эффективным образованием был бы холдинг, в который входили бы лучшие активы: «Белгородэнергомаш», Чеховский завод (оба входят Энергомашкорпорацию. — «Эксперт»), «Ижора», «Силовые машины» и далее по списку советского Минэнергомаша вплоть до украинских «Турбоатома» и насосных заводов в Сумах. Но надо четко понимать, что для новой мегаструктуры мы должны иметь заказы. Минэнергомаш СССР в свое время развалился именно из-за отсутствия заказов. Поэтому все и разделили на части — выживайте кто как может. Если сегодня мы соберем все обратно, а заказов не будет, история повторится.
Если можем строить атомные мощности по разумным ценам — заказываем у него корпуса атомных реакторов, если нет — парогазовые установки. В любом случае при любой конъюнктуре у него будут заказы, а значит, и возможности для развития. Плюс для экономики, если потребуется, можно получить быструю отдачу. Атомный блок строится от пяти до восьми лет, а реконструкцию паротурбинного блока можно сделать за полтора года.
— Но ведь мы не можем сейчас производить в нужном количестве и нужного качества парогазовые установки.
— Я даже могу сказать почему. В шестидесятых годах царила идея прямого преобразования тепла в электричество — МГД-генератор, которая имела сильную поддержку в Академии наук и Минэнерго СССР. Уже в конце шестидесятых годов англичане и американцы сделали ставку на комбинированный цикл газовой турбины, на газовую турбину как надстройку к традиционному паросиловому циклу. Впервые эта идея была выдвинута академиком Христиановичем в конце пятидесятых годов, однако, к сожалению, тогда она не получила развития в нашей стране.
При организации производства газовых турбин без кооперации с одним из крупнейших производителей этого оборудования нам не обойтись. Сегодня лидером рынка является «Сименс», и именно с ним надо разворачивать производство газовых турбин на «Силовых машинах».
— Непатриотично как-то вы говорите по отношению к атомной энергетике.
— Тут дело не в патриотизме, а в экономике. Либо мы удешевляем строительство атомных блоков, либо экономика рано или поздно заставит нас делать ставку на парогазовый цикл. Другого не дано. Но сейчас я не вижу оснований думать, что атомные блоки станут дешевле. Если вбухивать деньги в «Атоммаш» и держать на голодном пайке Ижорские заводы, то все так и останется.
Ведь почему у нас стоимость строительства 4000 долларов за киловатт? Потому что сильное обременение. Я вам сейчас приведу цифры, вы их вряд ли сможете проверить, поэтому ссылайтесь на меня. Двенадцать процентов инвестиционного рубля отдается за услуги аппарату «Атомэнергопрома». Эти деньги могут, конечно, быть истрачены по делу, на науку скажем. А могут быть и не истрачены. Плюс 16–25 процентов откаты. Это уже 28–37 процентов излишней нагрузки. А ведь еще есть страхование и прочие вмененные «свыше» непроизводственные издержки. По моим расчетам, 45 копеек на каждый рубль — неоправданные траты
Я помню, как сказал в начале восьмидесятых годов, еще до Чернобыля, академик Анатолий Петрович Александров на одной из коллегий Минэнерго СССР; у нас тогда были сложности — было много бракованного электротехнического оборудования, поставляемого на строительство АЭС. Тогда Александров сказал публично: «Надо бы кое-кого посадить, чтобы лучше стало». Но ведь тогда это касалось качества технологического оборудования, а сегодня проблема — это качество финансового управления.
Когда 16–25−процентный откат считается как само собой разумеющееся, допустимое и нормальное явление, все будет оставаться по-прежнему. Никаких шансов построить атомный блок за разумные деньги у нас не будет. Чтобы делать блоки, изготавливать реакторы, требуется неимоверное напряжение сил. Сложнейшая организация и управление, многомесячная кропотливая работа, контроль за технологиями, за качеством — все это требует высшей квалификации управленцев, инженеров и рабочих, мужской, напряженной, потной работы. Если ты можешь взять откат и думать, что после этого все само собой разрулится, то это просто разврат. А разврат в нашей отрасли губителен.